Ханна Каш
(Бертольд Брехт, перевод Давида Самойлова)
      Am                   C 
С глазами черней, чем омут речной,
 C    D                  F 
в юбчонке с десятком заплаток,
   Am                  C
без ремесла, без гроша за душой,
      D                  F 
но с массой волос, что черной волной
     C              E
спадала до черных пяток,
         Am              F 
     Явилась, дитя мое, Ханна Каш,
            C             E
     что накалывала фраеров,
         Am                F 
     пришла с ветрами и ушла, как мираж,
         C         E        Am
     в саванну по воле ветров.
У нее ни туфель, ни пары белья,
она даже молитвы не знала,
и серою кошкой, не имевшей жилья,
занесло ее в город, в гущу гнилья,
словно между дровами зажало.
     Она мыла посуду за малый баш,
     но не мылась сама добела,
     и все же, дитя мое, Ханна Каш
     почище других была.
Как-то ночью пришла в матросский кабак,
с глазами черней, чем омут,
и был там Дж. Кент среди прочих гуляк,
и с нею Джек-Нож покинул кабак,
оттого что чем-то был тронут.
     И когда Дж. Кент, беспутный апаш,
     чесался и щурил глаз,
     тогда, дитя мое, Ханна Каш
     под взглядом его тряслась.
Они стали близки там, где рыба и дичь,
там сошлись колеи их путей.
У них не было койки и дома, где жить.
И они не знали, где пищу добыть
и как называть детей.
     Но пусть ветер и снег впадают в раж,
     пусть саванну зальет потоп,
     все равно, дитя мое, Ханна Каш
     будет мужа любить по гроб.
Шериф говорит: он подонок и мразь.
Молочница: кончит он худо.
Но она говорит: уж раз я взялась,
то пусть он будет и подонок и мразь,
он муж мой. И я с ним буду.
     И нету ей дела до драк и краж,
     и простит она брехуна,
     ей важно, дитя мое, Ханне Каш,
     любит ли мужа она.
Там, где люлька стояла, -- ни крыши, ни стен,
их трепала беда постоянно,
но из года год они шли вместе с тем
из города в лес, где ветер свистел,
за ветром дальше -- в саванну.
     И так идешь, покуда не сдашь,
     сквозь ветер, туман и дым,
     так шла, дитя мое, Ханна Каш
     вместе с мужем своим.
Он рыбу крал, а она -- соль,
крала, ничуть не унизясь.
Но когда она варила фасоль,
у него на коленях ребенок босой
вслух читал катехизис.
     Полсотни лет -- его верный страж,
     и одна с ним душа и плоть.
     Такова, дитя мое, Ханна Каш,
     и да воздаст ей Господь.